Фурсов. О правовом созании чиновников в цифрах и фактах.

Правовой нигилизм в слонах и в попугаях

Из известного мультика мы знаем, что рост удава можно измерить в слонятах, мартышках и попугаях. В попугаях удав длиннее и для кого-то страшнее. Коррупцию измеряют в процентах, и это уже вселяет некоторый оптимизм: за сотню она не перевалит, хотя и без того может принести немало вреда. Любое изучение общественного мнение по тематике противодействия коррупции называют громко «социологическим исследованием» и с важным видом утверждают: социологи (имена которых в большинстве случаев остаются неизвестными) отмечают неуклонный рост коррупции, а причина ее – в неуклонном же росте правового нигилизма. Что за зверь такой – «нигилизм»? Своим появлением термин обязан латинскому слова nihil - «ничего». Нигилисты - это люди, чего-то отрицающие. Правовые нигилисты - это люди, сознательно отрицающее социальную ценность права и считающее его наименее совершенным способом регулирования общественных отношений. Нарушены ваши права? Можно, конечно, идти в суд, обращаться к правоохранителям. Но разбирательство будет долгое, нудное, поэтому лучше  сделать по-другому и быстро - дать взятку, «договориться».  Вам срочно нужно получить какой-то разрешительный документ? Можно постоять в очереди, а можно дать на лапу или позвонить нужному человеку – и вопрос решен. Закон предписывает «это делать нельзя», а вы в ответ: «если нельзя, но очень хочется, то можно», или «а как по-другому? По-другому никак!».

В таком вот нигилизме в первую очередь обвиняют молодежь. Говорят с высоких трибун  о необходимости повышения уровня правовой культуры  как обязательного условия движения к правовому государству, и сетуют: молодежь-то у нас незаконопослушна. Да и остальные тоже. Им говорят: не давайте взяток, а они дают. «Не берите!» - а они берут. Ну как же в таких условиях бороться с коррупцией? О каком повышении правовой культуры населения можно говорить, если большинство, судя по постоянным ссылкам на неизвестных «ученых-социологов», только и ищут предлог, чтобы нарушить закон? Кто будет совершенствовать правовую культуру, если у нас и сейчас полно нигилистов, а нынешнее поколение молодых россиян будет жить при развитом нигилизме?

Исследуя правосознание в частности и ценностные установки в целом, автор и сам замечал, что в массовом сознании сочетается готовность к законопослушному поведению и готовность нарушить закон ради личной выгоды, ожидание неукоснительного исполнения законов по отношению к ним и оправдание собственного противоправного поведения, потребность в защите своих гражданских прав и интересов и поверхностное знание правовых форм и методов такой защиты. Но если, анализируя ответы студенческой молодежи, сделать поправку на юношеский максимализм, на мозаичность мировосприятия, на влияние информационного поля, в котором проходил опрос, и оценить не декларируемый респондентами уровень правового нигилизма или законопослушности, а реальную готовность жить и действовать в правовом поле, результаты получатся другими.

В 1999-2009 годах автор этих строк опрашивал саратовских студентов - будущих специалистов государственной и муниципальной гражданской службы, экономистов и специалистов инженерно-технических профессий.

По результатам  1999 года, около 60% опрошенных не считали зазорным работать на должности, позволяющей брать взятки, а 11% даже ставили своей целью занять подобную должность. Практически все участники опроса (93%) были готовы работать в фирме с условием оплаты «черным налом», а также принимать участие в иных коммерческих проектах, сопровождающихся уклонением от налогообложения. Отвечая на вопрос анкеты «В какой мере сейчас можно жить и работать, не нарушая законов?» ответ «как правило, можно» дали лишь 21% опрошенных, а ответ «практически нельзя» - более двух третей респондентов (74%).

Получается, что десять лет назад две трети будущих чиновников были готовыми коррупционерами и преступниками. Если бы они решились осуществить свои намерения, сегодня СМИ было бы не до рассуждений о правовой культуре: газетные полосы были бы сплошной криминальной сводкой, а уровень преступности превысил бы тот, что описан в литературе о работе милиции и ЧК в первые годы Советской власти. Однако этого, к счастью, не произошло.  

Фонд «РОСС-XXI век» при участии автора в 2007-2008 годах провел  социологические опросы по теме «Коррупция и состояние правосознания населения Саратовской области» и выявил снижение масштабов и уровня правового нигилизма среди населения в целом, а также в молодежной среде. Отвечая в 2009 году на вопрос «В какой мере можно сейчас жить и работать, не нарушая законов?», около половины (48%) студентов – будущих специалистов гражданской службы отвечали: «как правило, можно», и 27% - «практически нельзя».  У поколения, чья социализация началась в условиях «лихих девяностых», уровень правосознания по результатам исследований оказался более позитивным, чем у их сверстников 10 лет назад, чья социализация началась еще в советский период с совершенно иными, на первый взгляд, установками массового правосознания и в условиях активно работающего идеологического аппарата государства.

Получается, что правовой нигилизм в намерениях – «попугаях» - действительно огромен, а в «слонах» - реальных делах – не так уж и велик. Это вполне объяснимо: плохие мысли есть у каждого, но далеко не каждый превращает их в плохие поступки.

Что же заставляет таких замечательных людей все-таки участвовать в коррупционных ситуациях?

В упомянутом исследовании на вопрос анкеты «Как Вы считаете, в каких случаях можно нарушить закон?», около трети респондентов выбрали нормативную правовую позицию «Законы нарушать нельзя ни по каким причинам и мотивам».

Более половины (53%) респондентов заявили, что готовы в любой момент нарушить закон по причине его нецелесообразности, поскольку он «несправедлив» (28%), «несовершенен» (12%) или «для пользы общего дела» (13%), то есть противоречит интересам общества. Студенческая молодежь в этом плане настроена еще более радикально: только седьмая часть (14%) считает, что закон нарушать нельзя, а почти две трети (67%) не считают целесообразным подчиняться «несправедливым» законам.  Эти результаты – отличная почва для раздувания тезисов о растущем правовом нигилизме граждан вообще и молодежи в частности.

Подбавим поленьев в костер, раздуваемый паникующими от страха перед коррупцией: как вам вообще покушение на презумпцию целесообразности закона? Нецелесообразных законов и норм в принципе не должно быть, потому в праве - высшая общественная целесообразность. Тем не менее, налицо социологический факт противопоставления категорий «законности» и «целесообразности» в массовом   правосознании, особенно среди молодежной аудитории.

Посмотрим на эти результаты с другой точки зрения. В стакан налили воду до половины. Пессимист считает, что стакан наполовину пуст и предрекает дальнейшее испарение жидкости, оптимист видит наполовину полный и надеется, что удастся наполнить емкость до краев. Пессимист, глядя на полученные результаты социсследований, делает вывод о том, что ценность права в общественном сознании «испаряется», по-прежнему две трети граждан потенциально готовы к нарушению закона, что свидетельствует о критическом или даже предельном уровне правового нигилизма, об угрозе перехода к крайней фазе деформации и перерождению правового сознания. Далее традиционно следуют выводы о некоей генетической предрасположенности россиян к отрицанию ценности права и оперированию «понятиями» (справедливо-несправедливо, выгодно-невыгодно). С «таким народом» в «этой стране» действительно, правовое государство не построить, а демократия «сами видите к чему приводит», поэтому представляется естественным популярный лозунг первых лет Советской власти «Железной рукой загоним человечество к счастью».

Оптимист же обратит внимание на тот факт, что молодежная аудитория делится на три неравные группы.

В одну (14%) входят те, кто никогда не нарушит закон.

С другой группой (19% респондентов считают, что можно нарушить закон в личных интересах) тоже не все однозначно. Почему «личный интерес» - это обязательно нажива? Сохранение жизни и здоровья – это тоже личный интерес человека. Больной, который дает взятку врачу за более качественное лечение, или родитель, который за дополнительное внимание к своему ребенку «стимулирует» воспитателя детского дошкольного учреждения – они разве правовые нигилисты?

В самую большую группу (67%) входят те, кто считает, что несовершенные, несправедливые законы можно нарушать или не исполнять. В случае возникновения коррупциогенной ситуации, согласно результатам исследования, представители этой группы будут действовать «по обстоятельствам», из них почти две трети (62%) «дадут», если «цена вопроса» дороже взятки, или если нет иных способов решить вопрос. А если есть альтернатива – то не дадут и, скорее всего, предпочтут действовать в правовом поле. В этом «дадут, если…» - ключ к формированию антикоррупционного правосознания, и формула ключа две тысячи лет назад прозвучала как «не введи во искушение». Несложный арифметический подсчет показывает, что   2/3 от членов данной группы составляет 44% от выборочной совокупности, а в сумме с принципиально отказывающимися от нарушения закона (14%) это дает 58%, то есть больше половины потенциально честных респондентов.

В ходе упомянутого исследования мы сформировали из «остальных», «не совсем правопослушных», фокус-группы и задали вопросы по моделям поведения в коррупционных ситуациях и мотивациях такого поведения. Мало того, что мы не услышали устойчиво пренебрежительного или негативного отношения к праву, неверия в  возможности и  необходимость права, как этого следовало бы ожидать от правовых нигилистов. Люди сами предлагали способы совершенствования правовой культуры! Нигилист этого делать не будет. Почему? Уточнить было не у кого – мы не нашли среди респондентов «правовых нигилистов». Хотя, справедливости ради, нужно признать существование в любом обществе определенного процента нигилистов, но не среди исследуемой аудитории. Респонденты из числа студенческой молодежи оказались вполне законопослушными, готовыми действовать в правовом поле и предпринимать активные шаги к укреплению законности.  

Кто должен воспользоваться этой готовностью? Конечно же, в первую очередь, законодательная власть, обязанная принимать справедливые законы, которые граждане готовы будут исполнять. Эффективное правовое регулирование должно быть подкреплено эффективным правоприменением, когда исполнительная власть обеспечит альтернативу противоправному поведению: чтобы  коррупция стала не просто «незаконной и неприличной» (как эту цель обозначил год назад Президент России Дмитрий Медведев), а   нецелесообразной. Тогда даже правовым нигилистам, которые, безусловно, существуют,   будет выгоднее быть честными и законопослушными.

Андрей Фурсов